Содержание
Почему женщины красивее мужчин? | 28.01.2022, ИноСМИ
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Среди всех особенностей человека самой странной и поразительной можно назвать красоту женщин. У других видов живых существ, если один пол в эстетическом плане отличается от другого, это обычно оказывается самец, а не самка. Почему прекрасным полом стали женщины, хотя должно быть наоборот? Это настоящая биологическая тайна, завесу которой мы лишь начинаем приоткрывать.
Женщины — прекрасный пол, а мужчины нет. Хотя, по логике эволюции, должно быть наоборот. У других видов животных красотой отличаются мужские особи. Как же разгадать эту загадку?
Среди всех особенностей, которых так много у нашего вида (как прямохождение, голая кожа или большой мозг), самой странной и поразительной можно назвать красоту женщин. У других видов живых существ, если один пол в эстетическом плане отличается от другого, это обычно оказывается самец, а не самка.
Кроме того причины, по которым появляются такие различия (необходимость добиваться расположения противоположного пола) в случае человека тоже имеют большое значение, так что мужская красота должна быть особенно заметной. Но почему прекрасным полом стали женщины, хотя должно быть наоборот? Это настоящая биологическая тайна, завесу которой мы лишь начинаем приоткрывать. Но прежде чем мы к ней перейдем, задумаемся, откуда взялись человеческие особенности.
Миссия невыполнима
Отметим вначале, что все они, хотя кажутся нам очевидными (кто задумывается над тем, почему мы ходим на двух ногах и носим одежду?), с биологической точки зрения, по меньшей мере, загадочны, если не абсурдны. Ни одно другое млекопитающее или другое животное (современное или древнее) не ходит с выпрямленным позвоночником и обращенной вверх головой. Ни у одной обезьяны или другого млекопитающего нет лысой и мягкой кожи (мех имеет для них такое же большое значение, как перья для птиц). Из таких общих утверждений есть крайне редкие исключения: например, грызун под названием голый землекоп абсолютно не имеет шерсти, а пингвин, ходит в выпрямленной позиции, как человек. Но при ближайшем рассмотрении они лишь подтверждают абсурдность нашего устройства: голые землекопы живут в подземных тоннелях и не выходят на поверхность, а пингвины проводят значительную часть жизни в воде.
Голый землекоп не смог бы долго выдержать на открытом воздухе, а пингвины не могли бы жить без воды. За пределами безопасной среды экстравагантность неуместна. Но человек сделал выбор в ее пользу, когда покинул безопасные леса и вышел в одно из самых опасных мест мира — африканскую саванну. Это было невероятно рискованное предприятие, настоящая биологическая невыполнимая миссия. Однако не стоит удивляться, что мы избрали такой необычный путь. Если бы мы пошли по проторенной (для обезьян, млекопитающих или в целом сухопутных позвоночных) дорожке, мы бы не добрались до места, в котором оказались сейчас: самого необычного вида на Земле (если не во Вселенной). Пытаясь проникнуть в тайну нашей эволюции, мы должны принять в качестве общего принципа, что удивляться стоит не тогда, когда мы сталкиваемся с абсурдными вещами, а тогда, когда все кажется очевидным. Необычный вид не мог появиться обычным образом.
Опасная красота
Сейчас мы можем вернуться к вопросу женской красоты. Задумаемся вначале, откуда вообще берется в природе красота? Это черта, которая встречается в животном мире не так часто. Причина проста: красота дорога и опасна. Какое определение мы ей ни дадим, это послание, которое обращено к окружающим — важное и легко считываемое. И здесь нужно быть осторожным, ведь каждое послание может быть получено не теми адресатами: и вместо того, чтобы восхищаться, они используют его как призыв осуществить свои недружественные намерения.
Поэтому для первых сторонников эволюционной теории единственно понятным окраской и поведением животных было стремление скрыть свое присутствие. Конечно, иногда животные обладают ярким и нередко (в нашем представлении) красивым внешним видом: это может быть предостерегающая или опознавательная окраска. Но красота, если она и возникает, выступает здесь побочным продуктом, а не самодостаточной целью. В первом случае животное старается привлечь внимание потенциального соперника, но одновременно — пресечь его интерес. Послание звучит так: даже не пробуй меня, а то пожалеешь. Во втором случае — цвета и оттенки — это разновидность видового кода, благодаря которому животные могут легко обнаруживать друг друга, избегая неприятных ошибок. Но бывают черты, появляющиеся именно для того, чтобы представитель одного пола выглядел привлекательнее в глазах другого, а одни особи — красивее других. Это так называемые вторичные половые признаки — такие, которые не участвуют непосредственно в процессе размножения, оплодотворения или деторождения. Их функции имеют эстетическую природу. На их существование одним из первых обратил внимание Чарльз Дарвин, который посвятил этой теме, как важнейшему отклонению от принципа естественного отбора, много лет жизни и книгу «Происхождение человека и половой отбор» (почему он связал эти два вопроса, мы разберем дальше, так эта проблема прямо связана с интересующей нас загадкой).
Дарвин заметил, что многие особенно заметные внешние свойства животных не связаны с приспособлением к окружающей среде и даже осложняют их обладателям жизнь: большие рога лося — это неудобный груз на голове, длинный хвост павлина или многих других птиц мешает полетам, а яркие краски брачного оперения привлекают хищников. Все эти вещи неудобны, однако они появились, а, раз их обладатели даже устраивают турниры или представления, на которых с рвением демонстрируют свои украшения, значит, они имеют для них особое значение. Более того, такие отклонения появляются только у представителей одного пола, почти всегда мужского, значит, связаны они не столько с видом, сколько с полом и исполняют какие-то функции в подборе партнеров. Но какие?
Стыдливость самок
Дарвин обратил внимание, что произведение на свет потомства гораздо более сложный процесс для самок, чем для самцов: первые производят гораздо менее многочисленные, чем сперматозоиды, и более крупные яйцеклетки, из которых после оплодотворения получаются еще более крупные и еще более «дорогие» яйца. Потом зачастую (у птиц) эти яйца приходится высиживать, а в случае млекопитающих — долго носить развивающийся плод, и потом кормить его молоком, который самка сама должна произвести. Размножение становится сложной и затратной инвестицией, которая ведется в интересах обоих партнеров, хотя второй в нее практически не вкладывается. Таким образом, с биологической точки зрения самки играют гораздо более важную роль, чем самцы, выступая своего рода ресурсом, за обладание которым приходится побороться. Поэтому самке легко найти партнера — к этой роли будет готов каждый, но проблема состоит в выборе подходящего кандидата, а здесь одного желания с его стороны становится мало.
Каждый самец может оплодотворить практически неограниченное число самок. В хозяйствах достаточно иметь одного быка, чтобы покрыть стадо коров, или одного жеребца (или даже просто его семя), чтобы оплодотворить всех кобыл. Но поскольку в природе на свет появляется примерно одинаковое количество самок и самцов, огромное число вторых становится «избыточным». Отсюда берется эта характерная половая асимметрия: самцам приходится чем-то себя проявить, чтобы обычно неприметные и «робкие» самки могли выбрать подходящего кандидата. Своего рода стыдливость самок имеет в природе рациональное объяснение: только воздержанность дает им шансы сделать по-настоящему правильный выбор. Она, в отличие от него, не спешит.
Размышляя, как происходит выбор подходящего кандидата, Дарвин заметил, что это может происходить двумя способами: самцы либо вступают друг с другом в схватку (победитель «срывает банк», что может в некоторых случаях, например, у горилл, заканчиваться созданием гарема), либо активную селекцию проводит самка, которой самцы демонстрируют свои достоинства. Как это происходит?
По-разному. Например, у территориальных животных самец может привлечь партнершу изобилием своего участка или безопасностью гнезда. Другие преподносят какой-нибудь подарок (обычно пищу), а в крайних случаях, как у богомолов, даже приносят в жертву самих себя (что имеет смысл, если заранее успеть передать гены).
Реклама генов
Но все это не ведет к появлению красоты, и тем более красивых женских особей, которые нас интересуют. Придется искать дальше. Зачем самке выбирать красивого самца, от которого не будет никакого толка? Ведь красота может повредить не только ему (сделав заметным для хищников), но и потомству, которое осиротеет, вдобавок получив от своего отца пагубные гены тщеславия.
Бывает, что самец не может избежать заботы о будущем потомстве (и/или самке), если хочет его дождаться. Так происходит, например, у многих птиц, которым приходится согревать развивающиеся зародыши (так как птицы в отличие от рептилий теплокровны). Высиживающая яйца самка совершенно беззащитна, и самец не может ее оставить, не рискуя потерять птенцов. Поэтому у птиц так распространена моногамия (почти неизвестная млекопитающим, у которых беременность мало ограничивает мобильность самки). Но она сама по себе не ведет к приобретению красоты, так как самец оказывается таким же важным, как самка, а его биологические обязанности требуют от него в первую очередь заботливости.
Из 8700 известных видов птиц 8615 живет в моногамных парах. А у оставшихся 85 (это меньше процента от общего числа) царит полигамия без образования гаремов. Их место заняли конкурсы красоты. В некоторых случаях благодаря этому родились настоящие природные шедевры, как райские птицы или атласные шалашники — прирожденные художники, которые возводят для своих избранниц фантастически украшенные строения (когда в Австралии впервые обнаружили такие шалаши, их сочли ритуальными постройками аборигенов).
В ходе длившейся несколько миллионов лет эволюции самки работали селекционерами, усиливая те черты, которые сочли важными, и исключая те, которые им не нравились. Так писал Дарвин, описывая механизм выбора, и с этим может согласиться каждый заводчик голубей, кур или канареек. И в искусственных, и в естественных условиях избыточность форм и цвета, чистая красота связаны со вкусом того, производит отбор. Есть одно отличие: искусственно выведенные особи обречены на милость человека: без его заботы они или погибнут или, в лучшем случае, «одичают», утратив через несколько поколений все с трудом приобретенные усовершенствования. В случае полового отбора если красота появилась, она не пропадет, а будет в ходе эволюции только усиливаться.
Там, где мы имеем дело с выбором самки, кажется, что он противоречит здравому смыслу: все они, если могут, благоволят к красивым, привлекательным и склонным к риску самцам. Почему?
На этот вопрос есть несколько ответов, но самый популярный принадлежит израильскому биологу Амоцу Захави. Ученый говорит, что красота — эта реклама генов самца. Согласно его теории, которую называют «концепцией гандикапа», самка выбирает не партнера, а его гены, поскольку лишь они передаются потомству. Но она видит не гены, а внешнюю «упаковку», которая не всегда отвечает «содержанию». Так что самцу приходится каким-то образом рекламировать свои гены, и делать это убедительно, ведь плох тот покупатель, что верит рекламе. В такие категории облекает свою теорию Захави: когда самка совершает выбор, есть покупатель, товар и упаковка, а также реклама. Разумная тактика требует от покупателя заставить продавца продемонстрировать реальные качества товара, но сделать это можно только в экстремальных условиях. Настоящим тестом для автомобиля станет ралли в пустыне, а не осмотр в чистом автосалоне.
Может ли самка, чей контакт с самцом ограничен по времени, заставить его в переносном смысле отправиться на ралли в пустыню, чтобы проверить, в каком состоянии он вернется? По мнению Захави, может, если прибегнет к услугам вездесущего в природе риска: бактерий, паразитов, хищников. Этот риск касается всех в равной степени, и каждый, достигнув зрелого возраста, уже прошел такое «ралли», и важно, чтобы он вернулся с него в как можно лучшей форме. Разум подсказывает выбрать того, кто сделал это несмотря на дополнительный изъян. Таков вывод Захави: чтобы склонить самца к честной рекламе, самка выбирает тех, кто больше рисковал — добрался до финиша несмотря на отклонения, которыми он обзавелся.
Взаимный отбор
Сейчас, когда мы уже знаем, откуда в природе появляется продиктованная сексуальной сферой красота, остается ответить на вопрос: почему у нашего вида красивы женщины, а не мужчины? Запомним, что рекламой занимается та сторона сексуальной игры, которая больше в ней заинтересована, а за второй остается выбор. В случае человека дело оказывается запутанным: мужчины борются за внимание женщин, как и самцы других видов, но красотой при этом наделен слабый пол. Это очень странно.
Дарвин, посвятивший теме красоты в мире животных целую книгу, чувствовал себя крайне неуверенно, пытаясь перенести свои наблюдения на межчеловеческие отношения. Он даже начал сомневаться в реальности этого явления, подчеркивая, что у большинства примитивных племен именно мужчины, а не женщины раскрашивают свои тела. В итоге, отчаявшись, он сделал вывод, что у человека отбором занимаются, скорее, обе стороны, и что это загадочное исключение в мире живых созданий.
Возможно, за этим секретом человеческой красоты и нашего нестандартного диморфизма стоит запутанная история нашего вида. У ее истоков мы избрали очень необычный и рискованный путь, так что наши особенности могли стать результатом этого выбора.
Выйдя в саванну без естественной защиты (и даже избавившись от той, что была у нас раньше), мы могли выжить только благодаря объединению в сплоченные социальные группы. На этом этапе соперничество за самок происходило еще по привычным обезьяньим образцам. Но потом произошло нечто неожиданное: рост интеллекта (вызванный социализацией и изменением рациона) и сопутствующее ему увеличение размера мозга привели к новым сложностям, связанным с деторождением. Увеличивающаяся голова ребенка с трудом проходила через родовые пути женщины, а те (из-за хождения на двух ногах) не мог расшириться, не ухудшив нашу способность бегать. В итоге отбор перемещал момент родов на все более ранние этапы развития ребенка, так что наши новорожденные становились все более беспомощными и требовали обременительной и долгой заботы. Это возлагало на самок (или уже женщин?) новые и более сложные обязанности, которые стали превосходить возможности одного родителя. Так появилась потребность в отце, а не только поставщике сперматозоидов.
Для выживания женщинам понадобились партнеры, а чтобы их получить, требовалось привязать их к себе на продолжительное время. Но как? При помощи сексуальной привлекательности и устойчивости союза, которую обеспечивали два новых и редких явления: незаметная овуляция и постоянная готовность к сексу. И еще красота. Появилось неизвестное раньше чувство — любовь. И новый особый образчик красоты, который можно описать как усиление детских черт в анатомии и поведении. Гладкая безволосая кожа, маленький нос, большие глаза, высокий тембр голоса — это черты, которые пробуждают во взрослых особях покровительственное поведение. Стараясь добиться мужской опеки, женщины «впали в детство»: их современный педоморфизм таким образом может быть ответом на условия, которые сделали человеческих самок зависимыми от самцов, а не только наоборот.
Сохранившимся наследием полигамии в нашем виде выступает система ухаживаний и конкурирования мужчин за женщин, а также специфический мужской тип красоты, опирающийся на канон силы и решительности. Новым и очень человечным свойством вполне могла выступать женская красота, возникшая как попытка наложить на более старую в биологическом плане полигамную структуру идею моногамии. Предлагая свою красоту (и всю биологическую привлекательность, которая за ней стоит) в качестве элемента прочного союза, женщина вносила в него новый оригинальный элемент взаимного и распространяющегося на многие сферы совместной жизни чувства. Таким образом, оба пола стали казаться друг другу привлекательными и (здесь Дарвин, видимо, был прав) стали взаимно выбирать друг друга.
Что такое бодишейминг и как он влияет на самооценку
Десять девушек с разными фигурами делятся воспоминаниями о том, как знакомые и посторонние люди комментировали их внешность, и объясняют, как бодишейминг повлиял на их самооценку.
Софья, 23 года
Я училась в театральном институте, и однажды, после экзамена по танцу, педагог при всех обратился ко мне: «Посмотри на себя, ты антиженственна, твое некрасивое тело никого не заинтересует. Это я тебе как педагог и как мужчина говорю». Мне было девятнадцать лет, я обливалась слезами и слушала его, потому что он был для меня авторитетом. Я не могла допустить и мысли, что он не прав. Однокурсники и мой парень, которые были в аудитории в этот момент, не заступились за меня.
Моя самая близкая подруга, вечно сидящая на диетах фанатка «героинового шика», часто говорит, что мне нужно поправиться. Мама ежедневно донимает телефонными звонками: «Ты ела?! А что ты ела? А ну перечисли!» Все мои родственники до сих пор видят во мне того ребенка, которого трудно было накормить, они считают, что я и по сей день ничего не ем. Иногда сверстницы спрашивают, на какой диете я сижу. А я всегда с гордостью отвечаю, что моя фигура — дар природы. Еще и кручусь перед ними. Это своего рода компенсация за годы унижений в школе.
Я чувствую себя худой. Я знаю, что я худая. Я знаю, что меня невозможно назвать даже стройной. Но к двадцати трем годам я научилась извлекать из этого одни плюсы: другие девушки изнуряют себя диетами и часами в спортзале, чтобы иметь такую фигуру, а я могу есть, что хочу, и не заниматься спортом. Пару лет назад я перестала прятать свое тело в вещах свободного кроя и большого размера. Пусть кто-то хочет меня накормить, пусть кто-то думает, что я совсем ничего не ем, — мне плевать. Мне комфортно. У меня никогда не было другого тела и уже не будет, так что мне ничего не остается, кроме как полюбить себя.
Мария, 23 года
Когда мне было двенадцать, мама сказала, что из-за моей фигуры мальчики будут воспринимать меня как «страшную подружку главной героини», на которой можно потренироваться в ухаживаниях. Еще помню, как в лагере мальчишки пели дразнилку про «105 килограмм целлюлита». Правда, тогда они пели ее всем девочкам, у которых уже появились хоть какие-то формы. Сейчас я встречаю по отношению к себе или девушкам с похожими фигурами слово «пышка», «пышечка». Стройная девушка может быть милой, горячей, трогательной или, например, загадочной, а полная девушка — пышечка и все тут.
Мне всегда было очень комфортно в своем теле, я нравилась себе. Другое дело, что окружающие относились ко мне иначе, и это отношение влияло на мою жизнь. К примеру, мой отец слишком отождествляет меня с собой и думает, что если он недостаточно двигается, то и я тоже. Он сильно полнее меня, и меня раздражает, что он раз за разом подчеркивает, что «мы одной комплекции». Да, моя фигура досталась мне по наследству от родственников с его стороны, но наш образ жизни отличается разительно.
Классу к седьмому я поняла, что, чем меньше ты общаешься с людьми, которые говорят неприятные вещи, тем лучше ты себя чувствуешь. Когда стали появляться первые внешкольные друзья, я узнала, что за пределами детских коллективов твой рост и фигура не влияют на то, насколько тебе рады в компании. Моим новым знакомым и первым любовям было важнее, какой я собеседник. Это сильно подняло мою самооценку, дало универсальный щит. Тогда началось принятие через протест: «Вам не нравится, как я выгляжу? Выкусите!»
Сейчас принять себя мне помогает любовное отношение к окружающим: если большинство людей вокруг кажутся красивыми, необычными, интересными, то рано или поздно понимаешь, что ты тоже часть этого бесконечного разнообразия. Есть ролевые модели, есть просто много сайтов и блогов с красивыми и очень довольными собой девушками самых разных размеров. Найти то, в чем именно тебе будет комфортно, очень важно для восприятия себя.
Анастасия, 25 лет
У меня ДЦП, одна из причин которого — высокая концентрация токсичного вещества билирубина. Мои мышцы постоянно напряжены, билирубин сжигает очень много белка и жирных кислот, не давая нарастить мышечную массу или располнеть. Мне хочется быть мягкой, плавной, взрослой, но из-за моей худобы я выгляжу на семнадцать лет. После родов я похудела еще сильнее, часто люди не верят, что у меня есть ребенок, и думают, что я его старшая сестра. С мужем тоже бывают конфузы: меня могут принять за его дочь. Это все смешно до какого-то момента, а потом начинается борьба за вес, которую я и веду.
Моя мама не любила готовить и постоянно худела, это было ее идеей фикс. Она «худела» и меня, «худеет» и своих внучек. Я настолько привыкла глушить голод, что приучилась не испытывать его, потому что он для меня постыден. Сейчас, когда я взрослая, мне дико осознавать, как могут страдать дети от диет мамы. У ребенка период интенсивного роста, ему нужно хорошо питаться — а как выпросить еду, которую никто не приготовил?
Несмотря на инвалидность, я стала первой в России моделью с ДЦП. В восемнадцать лет я втайне от родных зарегистрировалась на сайтах агентств, выложила свои фотографии и стала ходить на кастинги наравне с обычными моделями, не упоминая об инвалидности. Но на съемках все, конечно, становилось очевидно. Кто-то говорил: «Зачем вы сюда пришли? Вы тратите наше время!» А кто-то восклицал: «Ой, круто!» Сейчас я работаю на Mercedes-Benz Fashion Week Russia. Я нашла место для своей хрупкости, превратив недостаток в силу.
Наташа, 36 лет
«Корова, кобыла, толстуха! Ты страшная, тебе никогда не выйти замуж», — я слышала это с самого детства. Будучи полной девочкой, я к тому же носила очки: у меня косоглазие. Мне все время давали понять, то взрослые, то дети, что я не гожусь для чего-то важного, что делали все остальные: «Ну нет, Наташа не сможет пройти по этой тонкой доске, лучше ты, Саша; ну нет, Наташа плохо видит, поэтому это сделает Вася».
В нашей семье нет худых, но мама (тоже немаленькая дама) всегда относилась к моей фигуре особенно обреченно. Если по ее мнению я съедала слишком много шоколада или набирала пару килограмм, она никогда не молчала. Помню, она пугала меня тем, что я стану настолько толстой, что не смогу ходить, и ей придется возить меня на тележке.
Совсем недавно я перестала есть себя изнутри за то, что я не худая, за то, что мои формы более круглые и выдающиеся, чем у большинства женщин вокруг. Но мне до сих пор тяжело надевать облегающие наряды, я ношу мешковатые платья, туфли на низком каблуке. Правда, я похудела — килограмм на двадцать за год. И сняла наконец очки. Перестала прятаться от жизни. Вышла наружу, готовая взаимодействовать с миром. И пусть он будет говорить мне, что я не соответствую канонам красоты, — теперь я знаю, что и полные женщины могут быть грациозными, милыми, в них можно и нужно влюбляться. Потому что способность к любви совсем не зависит от жировой прослойки.
Забава, 18 лет
«Жирная корова, плоскодонка, доска, безгрудая, бабомужик, рахит, селедка, глиста», — мне давали самые разные прозвища. В итоге я заболела анорексией. Помню, однажды мы сидели в компании друзей, и с нами была малознакомая мне девушка. Кто-то пошутил на тему моей худобы, она встрепенулась и начала агрессивно расспрашивать: «Это ты анорексичка?! Но ты не похожа на анорексичку, ты недостаточно худая! Ты явно не анорексичка!» Я постаралась замять разговор и не тратить на это силы и время, но в памяти это отложилось как одно из самых раздражающих воспоминаний. Было дико обидно, что кто-то считает себя вправе судить меня, опираясь только на свои визуальные наблюдения, убеждения и комплексы.
Принять себя было невероятно сложной задачей. Пришлось пройти многогранный голод и компульсивные переедания, часы с двумя пальцами в глотке и сумасшедшие методы типа горчичных ванн и уксуса как пищевой добавки. В конечном итоге оказалось, что, для того чтобы принять себя, мне нужно было принятие меня близкими людьми.
Сейчас я отношусь к своему телу с долей отчужденности, будто оно и не мое вовсе. Наверное, это не удивительно, учитывая, сколько ненависти я направляла на свой внешний вид в старшей школе. Но повзрослев и столкнувшись с искренним восхищением со стороны самых близких, я намного спокойнее переживаю самоуничижительные мысли при помощи поддержки, любви и заботы.
Мойра, 19 лет
Окружающие называют меня жирной, толстой. Я часто слышу это от старшекурсников в университете. Остается только удивляться: неужели эти люди думают, что открыли мне глаза? Одна знакомая, увидев меня летом в шортах, спросила: «Как ты можешь носить шорты?!» А другая о моем оптимизме отозвалась: «Как хорошо, что ты такая веселая и умеешь посмеяться, ведь для таких, как ты, это очень важно». Часто слышу, как молодые люди обсуждают мою «огромную задницу». Недавно два подростка, идущие мне навстречу, сказали, что «если бы поделить ее пополам, то она была бы норм».
В 11-м классе мы проходили обязательную диспансеризацию. Как только врач-эндокринолог увидела меня, тут же начала уверять, что у меня диабет и вообще нарушено все, что только может быть нарушено у толстых людей. Когда я вернулась к ней через некоторое время, у нее глаза полезли на лоб: анализы были в норме. Тем не менее она выписала лекарства от замедленного обмена веществ, которые должны были преобразить мою фигуру. От этих таблеток у меня испортились ногти и начались частые приступы рвоты. Я не могла есть почти никакую еду, и вскоре мне понадобилась операция. Я провела всю весну и собственный выпускной в больнице и сбросила десять килограмм. Когда я вышла, люди говорили мне, как сильно я похорошела. А мне хотелось кричать от обиды, потому что я не «похорошела», а мучилась и страдала, думая, что умру.
Мне потребовалось два с половиной года, чтобы пройти путь от «все плохо, поскорее бы все закончилось» до «я принимаю себя, я счастлива, все хорошо». Я исключила из своего круга общения людей, которые причиняли мне боль. Я завела инстаграм, и большим шагом для меня стали фото в полный рост, которых до этого я стеснялась.
Саша, 34 года
«Ребенок в таком возрасте не может столько весить, это дистрофия, уродство», — говорили про меня врачи. Они и сделали самый большой вклад в отторжение мной собственного тела. Они винили меня и мою маму. «Ты плохо ешь, вы ее плохо кормите!» Но что мы могли сделать? Я регулярно питалась, ходила на танцы и физкультуру. Когда наступил переходный возраст, вообще начала есть, как не в себя: растущий организм требовал.
От окружающих всегда были не в меру прямые вопросы: «Девочка, а сколько тебе лет? А почему ты такая маленькая?» Что ответить на второй вопрос? Я не знала, правда. Да и сейчас не знаю. Все, что можно было проверить в плане здоровья, я проверила. Анализы в норме. При этом набрать вес я физически не могу. Стоит один раз не поужинать, как вес резко падает. Сейчас я вешу в среднем 38–40 кг.
Фабричной одежды моего размера попросту не существует. Для людей плюс сайз есть специальные магазины, группы в соцсетях, социальная реклама. Худышки же оказываются отвергнуты и традиционным обществом, и движением бодипозитива. На примере таких, как я, юным девочкам рассказывают об ужасах диет и анорексии. Сталкиваясь с отвержением в обществе, я особенно ценю поддержку близких людей, которые не пытаются меня переделать, откормить, а принимают мое нестандартное тело таким, какое оно есть. И даже считают красивым. Эта поддержка дает мне силы. Хотя до принятия себя еще ой как далеко.
Настя, 28 лет
«Толстая, жирная» — меня дразнили вполне стандартно, других обзывательств не помню. В детстве я осознавала свою склонность к полноте как само собой разумеющееся. В подростковом возрасте были неактивные попытки заниматься спортом, которые из-за моей замкнутости не увенчались успехом.
Когда я устроилась на свою первую работу, я столкнулась с недружелюбием и нездоровым вниманием к своей фигуре. Коллеги обсуждали во время обеда, как и что я ем, смеялись. Потом начальница решила, что мне срочно нужно худеть, и стала заваливать советами, чем питаться и даже как одеваться. Могла подойти и сказать про мою одежду: «Ну, это старой бабушки букет!» Все это продолжалось полгода и закончилось тем, что начальница сама поправилась, став одной со мной весовой категории, и ее советы сошли на нет.
В данный момент я вполне лояльна к своей фигуре. Не могу сказать, что она меня устраивает, но я отдаю себе отчет, что здоровая коррекция веса не достигается сиюминутно и требует большого труда.
Юля, 26 лет
«Жируха, свинья, корова. Че, места мало?»
Когда мне было семь, я вместе с мамой пришла поступать в секцию по гимнастике. После занятия должны были назвать фамилии поступивших. И вот мою фамилию при всех называют и я слышу: «Мы не берем тебя из-за веса, похудеешь — приходи». Было ужасно стыдно. А дома мама очень долго ругала меня за то, что зря потратилась на форму.
Когда мне было пятнадцать, мама, сама не маленькая женщина, постоянно подкалывала меня по поводу веса. Наверное, хотела подстегнуть к похудению. Но это ни с кем не работает. Как-то мы отдыхали вместе с ней и родственниками на пляже, и вдруг они вместе с тетей принялись обсуждать мою фигуру, какими порциями я ем, говорить, что мой купальник больше, чем их, — хотя это было не так. Что меня такую никто не возьмет замуж. От обиды я убежала в дом, но за ужином все продолжилось. В конце концов мама открыла холодильник, схватила почти все его содержимое, вывалила мне под футболку и полила сверху подсолнечным маслом. Добавив в конце: «Не мало?» Тогда я впервые ушла из дома.
Линда, 25 лет
Подруга: «Ты никого не соблазнишь, если не будешь носить лифчик». Парень, который мне нравился: «У тебя фигура анорексички. Я видел их, когда лежал в больнице, для них была выделена отдельная палата. Ты выглядишь точь-в-точь как они». Он же: «Ты должна поправиться килограммов на десять, чтобы я тебя захотел». Друг: «Тебе бы немного округлиться». Однокурсница: «Ты же понимаешь, что у тебя нездоровый вес?»
Мой вес всегда был ниже возрастной нормы. Иногда мое угловатое, нескладное, неловкое тело казалось мне нелепой ошибкой. Знакомые, однокурсники и даже посторонние люди в метро считали своим долгом сообщить мне, что я худая — ведь очевидно же, что этого факта я о себе не знаю — и поэтому мне будет сложно найти себе парня. Ведь парни «не бросаются на кости». Непрекращающаяся критика растоптала мою самооценку в пыль.
Когда мне исполнилось двадцать два, я начала прием оральных контрацептивов. Под их влиянием моя фигура изменилась, я заметно округлилась, сохранив при этом талию. Таким образом мне удалось побывать по обе стороны социальной оценки. Я была объектом как несправедливого и жестокого, так и предвзятого и плотоядного отношения. В двадцать пять я чувствую себя куда более гармонично, чем в восемнадцать, но самооценка вряд ли станет здоровой. Я могу выслушать море искренних комплиментов, но чье-то одно дурацкое некорректное замечание — и карточный домик уверенности уже лежит на полу.
Я не знаю рецепта, который помог бы полюбить себя за одну ночь. Этот путь длиннее, чем кругосветное путешествие, и сложнее, чем ядерное разоружение. Самые деструктивные оскорбления я слышала от женщин. Любите своих подруг и относитесь к ним бережно. Поддерживайте друг друга. Самые трогательные комплименты в моей жизни — тоже от женщин.
Без груди в Америке: Survivor помогает женщинам обрести надежду, исцеление и выход из ситуации после рака груди
Алиса Саворетти никогда не представляла, что вернется на сцену Лас-Вегаса без груди. Бывшая танцовщица сняла свои танцевальные туфли, чтобы построить бизнес электронной коммерции после многих лет гастролей по миру. Она потратила свое время, энергию и деньги на запуск успешного интернет-магазина мебели, но ее планы неожиданно изменились в 2001 году, когда она почувствовала опухоль в правой груди.
«Я ни на секунду не подумала, что это рак груди, поэтому сначала ничего не предпринимала», — вспоминает она. «Я был занят и сосредоточился на том, чтобы запустить свой бизнес. У меня не было страховки как у начинающего предпринимателя, поэтому несколько месяцев спустя я пошел в отдел здравоохранения, чтобы проверить его и сделать биопсию. Это было шокирующим событием». дуть.»
В возрасте 38 лет Алиса была незастрахованной раковой больной с ограниченными средствами, огромным долгом по кредитной карте и отклоненной заявкой на Медикейд. Хотя в 2002 году она нашла местное агентство социальных услуг, чтобы покрыть ее единственную мастэктомию и восемь курсов химиотерапии, ее поиск финансирования реконструкции груди не увенчался успехом. Нуждаясь в постоянной работе и страховке, она согласилась танцевать в отеле «Ривьера» через пять месяцев после мастэктомии и заключительного курса химиотерапии. Алиса выступала в двух шоу за вечер, шесть вечеров в неделю, перед каждым выступлением подкладывая свой костюм танцовщицы, чтобы замаскировать отсутствующую грудь.
Пережить рак груди было огромным подвигом, но потеря груди сказалась на ее уверенности в себе и благополучии.
«Я путешествовала по миру как профессиональная танцовщица и зарабатывала на жизнь своим телом, а теперь я чувствовала себя изуродованной и деформированной», — говорит она. «Девушки за кулисами могли видеть, что у меня была линия, где у меня должна была быть грудь. Это было ужасно. Все, что мне было нужно, это последний шаг в моем лечении (реконструкция). помочь мне.»
Борьба Алисы за финансирование подтолкнула ее к идее создать некоммерческую организацию для незастрахованных женщин, которые не попали в щели системы здравоохранения. Чтобы повысить осведомленность, она позиционировала себя как «Кривобокая танцовщица», привлекая внимание местных СМИ к своему тяжелому положению. Она также поделилась своим затруднительным положением с членами Национальной ассоциации женщин-предпринимателей, и при поддержке и помощи этой организации в 2003 году она создала My Hope Chest.
«Я знала, что не могу быть единственной женщиной, с которой это происходит, » она говорит. «Я не могла поверить, что в нашей стране нет благотворительной организации для помощи незастрахованным женщинам. Быть вынужденной жить без груди из-за отсутствия средств было ужасно. Я была в депрессии, но верила, что это мое призвание, и я была в крестовый поход, чтобы внести изменения».
Надежда и исцеление
Алиса прожила без груди почти три года, прежде чем в 2005 году наконец получила план медицинского страхования, покрывающий ее реконструкцию. говорит. «Только когда я посмотрела в зеркало и увидела две груди, соски и ареолы, я почувствовала себя самой собой и что мое путешествие по раку завершено».
Алиса, которой сейчас 57 лет, подсчитала, что более 22 000 незастрахованных женщин ежегодно теряют одну или обе груди, борясь с раком, согласно исследованию, проведенному ее благотворительной организацией в 2010 году. Как единственная национальная организация, занимающаяся реконструктивной хирургией для незастрахованных и недостаточно застрахованных женщин, перенесших рак груди. , Миссия My Hope Chest состоит в том, чтобы дать надежду, исцеление и преобразование выжившим повсюду.
«Женщины чувствуют себя уродливыми после потери груди из-за рака, и они могут думать, что должны жить так, но это не так», — говорит она. «Часть нашей миссии состоит в том, чтобы «создавать бабочек» и преобразовывать жизнь посредством реконструкции груди и ее закрытия после лечения рака. Мы отмечаем трансформацию и метаморфозы, через которые проходят наши клиенты».
Сундук «Моя надежда» ежегодно помогает 10 женщинам пройти операцию по превращению в бабочку. Более 100 выживших находятся в растущем списке ожидания со всей страны. Некоторые женщины остаются в списке ожидания в течение многих лет, прежде чем My Hope Chest получит финансирование или партнеров-хирургов, которые помогут с их реконструкцией.
«Мы не сдаемся и свяжемся с ними, как только соберем больше средств», — говорит она, отмечая, что их рекомендации часто поступают от крупных организаций по борьбе с раком молочной железы с розовой лентой, которые не оказывают помощь и не финансируют операцию. . «Многие женщины, которые обращаются за помощью, годами живут без одной или обеих грудей — это ужасно и неприемлемо. Мы не обещаем, сможем ли мы помочь или когда, только то, что мы сделаем все возможное. Реконструкция — это проблеск надежды для них. найти выход из своей болезни».
Ее некоммерческая организация в значительной степени зависит от индивидуальных пожертвований, корпоративного спонсорства и партнерских отношений с сертифицированными советом пластическими хирургами, которые жертвуют своим временем и хирургическими навыками, чтобы снизить расходы пациента на операцию. My Hope Chest обеспечивает финансирование больниц, хирургических отделений, анестезии, лабораторий, расходных материалов и других сопутствующих расходов. В 2018 году он изменил свои критерии предоставления субсидий, чтобы помочь женщинам с недостаточной страховкой оплачивать свои доплаты, франшизы и немедицинские счета, такие как аренда, лекарства и коммунальные услуги. По оценкам Алисы, реконструкция груди стоит более 25 000 долларов на одного пациента при оплате наличными; однако партнерство с пластическими хирургами снижает расходы примерно до 13 500 долларов.
«Пластические хирурги делают последний шаг в лечении рака молочной железы, — говорит она. «Реконструкция — это не косметическая процедура. Некоторые хирурги больше не проводят реконструктивные операции, потому что это нерентабельно и занимает почти год. Слава богу, есть несколько замечательных пластических хирургов, которые уже проводят бесплатные операции, но их может быть больше, когда они узнают, что мы существуем».
На ранних стадиях создания миссии и видения My Hope Chest Алиса обратилась к своему хирургу, покойному Уильяму Замбони, доктору медицины, со своей идеей официальной организации и пригласила его присоединиться к нам в качестве хирурга-основателя. Его немедленным ответом было: «Посчитайте меня». Эти три слова закрепили первое партнерство благотворительной организации с хирургами и продвинули их миссию вперед. С тех пор My Hope Chest наняла членов ASPS для оказания помощи и предоставления бесплатных или значительно меньших операций во многих штатах. Их долгосрочная цель — развивать партнерские отношения с хирургами в каждом штате — в идеале, с партнерами из больниц, которые могли бы облегчить длинный и растущий список ожидания организации.
Член ASPS Антонио Гайозо, доктор медицинских наук, Флорида, стал первым хирургом, который помог перезапустить сундук «Моя надежда» в районе залива Тампа. Доктор Гайосо, который посвящает значительную часть своей практики реконструкции груди, призывает других пластических хирургов присоединиться к делу и пожертвовать свои услуги организации.
«Пластические хирурги понимают важность восстановления груди после мастэктомии», — говорит он. «Если у женщин нет груди, они думают об этом каждый раз, когда одеваются или надевают протезы. Часть моей работы состоит в том, чтобы помочь женщинам больше не думать о своей груди и не смотреть на ее уродство каждый день. Некоторые врачи не делают упора на реконструкцию или предлагают мастэктомию без реконструкции незастрахованным пациентам или пациентам с низким доходом, как будто реконструкция — это роскошь.0003
«Мы оказываем медицинскую помощь безнадзорным пациентам», — добавляет он. «Реконструкция груди удовлетворяет потребность».
Действия
Решимость Алисы помогать выжившим подпитывала ее в трудные времена. Она трижды рефинансировала свой дом в Лас-Вегасе, чтобы удержать благотворительную организацию на плаву. Потеряв свою собственность во время финансового кризиса 2008 года, Алиса вернулась в Семинол, штат Флорида, и перезапустила организацию. Она создала новый совет директоров и годами руководила благотворительной организацией с обеденного стола своей матери, добровольно работая генеральным директором, навигатором по работе с клиентами, организатором мероприятий, сборщиком средств и специалистом по социальным сетям, пока не были собраны средства для ее небольшой зарплаты и их первого офиса. .
«Приложения никогда не останавливались, — вспоминает она. «Я руководил компанией с полутора сотрудниками, работая всю ночь без кофеина, чтобы выполнить всю работу. Не верьте в избыточность миссии. Рак молочной железы не был моей благотворительной деятельностью и не был тем будущим, которое я предвидел. В 2000 году я был пионером электронной коммерции в мебельном бизнесе и, вероятно, мог бы сам финансировать My Hope Chest, если бы я остался на этом курсе. после рака. Но я решил изменить направление, потому что это больше, чем я. У Бога был план, и я выполнял свою часть работы в этом направлении в течение очень долгого времени. Я искренне надеюсь, что этот год станет поворотным моментом, чтобы помочь этим женщины.»
Алиса признает, что уникальная миссия организации, заключающаяся в том, чтобы сосредоточиться на конечной стадии лечения рака, остается незамеченной. Она обнаружила, что программы грантов были очень конкурентоспособными, и грантодатели не выделяли средства на реконструкцию груди. Она также изо всех сил пыталась заручиться поддержкой своего дела из-за отсутствия осведомленности в мире рака груди.
«До того, как Фонд пластической хирургии (PSF) разработал грант Charitable Care, не было другой организации, с которой мы могли бы связаться, которая предоставляла финансирование именно для того, что мы делаем», — говорит Алиса, добавляя, что грант, полученный ею от PSF, будет финансироваться ее некоммерческая виртуальная кампания Bling A Bra for Cancer Cancer в октябре по сбору средств на реконструкцию. «Благотворительные организации, к сожалению, соревнуются за доллары, а благотворительные организации с самыми большими маркетинговыми бюджетами всегда побеждают. Большинство людей видят и поддерживают более крупные благотворительные организации, а маленькие борются за то, чтобы остаться на плаву — независимо от болезни или причины».
Помимо сбора средств, My Hope Chest направлена на информирование выживших об их возможностях и повышение осведомленности общественности о реконструкции груди как недостающей части лечения для незастрахованных выживших. Алиса говорит, что больше людей должны принимать меры для удовлетворения потребностей выживших без груди и пациентов с недостаточной страховкой, испытывающих финансовые трудности.
«Розовые крестовые походы и кампании по информированию о раке молочной железы в этой стране излишни», — говорит она. «Мы все знаем, что рак молочной железы существует, но осведомленность не является формальной организацией. Доллары по борьбе с раком молочной железы необходимы для исследований, реконструкции, оплаты счетов и доплаты — вот и все. Женщин необходимо информировать о своих возможностях».
«В My Hope Chest мы никогда не намекаем на то, что женщина не здорова или не полноценна, если она не хочет реконструкции груди, но все в нашем списке ожидания хотят этого», — добавляет она. «Все женщины должны знать свои варианты и иметь руководство и ресурсы, чтобы начать и закончить лечение».
Неполная страховка: ответ на молитву
Моя надежда Бонни Медина, 46 лет, перенесла первую операцию по восстановлению груди в мае. Хотя ее медицинская страховка покрывала ее двойную мастэктомию и химиотерапию в 2017 году, реконструкция груди казалась недосягаемой из-за ее франшизы в размере 7500 долларов. Бонни убедила себя забыть об этой процедуре и принять протезирование груди, но прошлогодний шоппинг изменил ее мнение.
«Я не осознавала, насколько отсутствие груди повлияло на мою самооценку, пока не начала покупать рождественское платье, — вспоминает она. «Наконец меня осенило, и я заплакала. Я поняла, что хочу посмотреть на операцию и сделать все, что мне нужно, чтобы помочь себе почувствовать себя полноценной».
Будучи матерью-одиночкой с новой ипотекой и растущими счетами за лечение после мастэктомии, Бонни изо всех сил пыталась найти средства на операцию. Она говорит, что ее молитвы были услышаны, когда она наткнулась на выпуск новостей в My Hope Chest. Она восприняла это как знак.
«Я прочитала отзывы на веб-сайте и начала заполнять заявку, но остановилась, потому что не думала, что смогу соответствовать требованиям», — отмечает она. «Я медсестра и хорошо зарабатываю, но я перестала работать на целый год из-за операции и лечения. Алиса позвонила мне напрямую и посоветовала заполнить заявление».
Хотя Закон о женском здоровье и правах в связи с раком от 1998 года требует, чтобы все групповые планы медицинского страхования, покрывающие мастэктомию, также покрывали расходы на реконструкцию груди, Алиса отмечает, что многие женщины с недостаточным уровнем страховки, такие как Бонни, обращаются за помощью. Их поиск пластического хирурга в страховой сети Бонни привел к члену ASPS Далласу Бьюкенену, доктору медицины, который вызвался выполнить свою первую реконструкцию для My Hope Chest.
Процедура изменила жизнь Бонни.
«Благодаря Сундуку надежды и доктору Бьюкенену я вернула то, что было отобрано у меня без выбора», — говорит она. «Я снова чувствую себя полноценной женщиной и чувствую себя нормально до рака. Я могу выходить, держа голову лучше, потому что чувствую себя полноценной. Когда теряешь что-то, что является частью тебя, ты не понимаешь, как сильно тебе будет этого не хватать. пока он действительно не исчезнет».
Доктор Бьюкенен говорит, что в будущем пожертвует свое время и навыки для My Hope Chest, и высоко оценивает усилия Алисы по оказанию помощи женщинам, о которых система здравоохранения часто забывает.
«Дело Бонни звучит правдоподобно по всей стране», — говорит он. «Лечение рака, безусловно, имеет первостепенное значение, но реконструкция — это огромный шаг в этом процессе, который может восстановить женственность женщины и помочь ей жить дальше. Для такой благотворительной организации, как My Hope Chest, очень важно вмешаться, а не только помочь людям, которые не имеют страховки, но и обеспечивать людей с недостаточной страховкой и быть связующим звеном для предоставления им необходимых услуг».
Незастрахованные: Проблеск целостности
Карлин Хоббс с Аляски ожидала своего пятого ребенка, когда в возрасте 30 лет ей поставили диагноз рака груди 3 стадии, и пятилетняя выживаемость составила 15 процентов. Пройдя семилетнюю отметку, Карлин решила, что хочет реконструкции. Первый этап процедуры уничтожил сбережения ее семьи, и она не смогла найти никого, кто бы профинансировал оставшиеся операции.
«Мы начали процесс безнадежно и задавались вопросом, как мы могли бы это осуществить, потому что мы не могли себе это позволить, и никто не покрывал меня, потому что они считали мое состояние уже существующим», — говорит Карлин. «Существует так много поддержки раку груди, но я был шокирован тем, что никто не помогал незастрахованным женщинам пройти реконструкцию. My Hope Chest была единственной организацией, которая нам помогла».
Карлин, которой сейчас 42 года, до реконструкции груди помнит постоянную пульсирующую боль в груди после двусторонней мастэктомии. Мать пятерых детей часто прикрывала грудь подушкой, прежде чем обнимать или общаться со своими детьми. Она отмечает, что почувствовала немедленное облегчение после процедуры и говорит, что боль больше не возвращалась.
«Я помню, как держала на руках свою маленькую племянницу однажды после процесса реконструкции, и она прижалась головой к моей груди», — вспоминает она. «Вся комната вокруг меня говорила, но я просто расплакалась, потому что восемь лет назад ребенок не прикладывал голову к моей груди без боли. Раньше я воспринимал эти моменты как должное. Реконструкция — это дар, который немного нормальность возвращается в мою жизнь».
My Hope Chest покрыл оставшиеся четыре процедуры Карлин и в партнерстве с Angel Flight доставил ее к пластическому хирургу-добровольцу в Сиэтле. Для завершения процесса потребовалось пять поездок в течение двухлетнего периода. Карлин говорит, что процедура улучшила качество ее жизни, в том числе близость в браке.
«Рак в 30 лет отнял у меня столько жизни и отнял у нас годы, — говорит она. «Мои шрамы были такими серьезными и видимыми все время. Каждый раз, когда я одевалась, я видела перед собой постоянное изображение сломленности. Справляться со сломленностью — это постоянное путешествие для человека, пережившего рак груди, но эти проблески целостности и исцеления делают его терпимым.
«Я поражена, что у Алисы было видение для тех из нас, у кого нет страховки, но кто не перестроен», — добавляет она. «Это небольшая ниша, но это гора, на которую мы не смогли бы подняться в одиночку».
‘Все еще жду’
Когда Алиса размышляет о своем путешествии – о бессонных ночах, жертвах, слезах и мечтах, которые она отложила – она говорит, что ни о чем не жалеет. Свидетельство радости и вновь обретенной уверенности выживших после их реконструкции поддерживает ее и напоминает ей, почему она начала благотворительную деятельность 17 лет назад.
«Я верю на 100%, что меня избрала Бог для этой задачи», — говорит Алиса. «Я не был женат и не имел детей, поэтому я смог посвятить этому делу всю свою жизнь. Мой Сундук Надежды был моим ребенком. Я родил его. Я заботился о нем. Я наблюдал, как он растет».
Забегая вперед, Алиса надеется собрать средства для дальнейшего раскрытия проблемы в своем страстном проекте «Без груди в Америке… Все еще ждет», короткометражном документальном фильме, рассказывающем истории выживших и отзывы пластических хирургов. Ее конечная цель — ликвидировать список ожидания, что потребует большего финансирования и спонсорства.
«Я была так предана и увлечена решением этой проблемы, и я молюсь, чтобы она оставила после себя наследие», — говорит она. «Потребуется постоянная поддержка, больше пластических хирургов, повышение осведомленности и много денег, чтобы поддерживать работу и помогать нам расти».
Алиса переполняется эмоциями, размышляя о количестве женщин, все еще живущих без груди и ожидающих завершения своего пути к раку.
«В какой-то момент вы злитесь и разочаровываетесь в системе», — говорит она. «Эти женщины рассчитывают на нас. Я хочу, чтобы «Мой сундучок надежды» существовал до тех пор, пока не будет найдено лекарство от рака груди. Я хочу, чтобы он был устойчивым и немедленно помогал каждой женщине, обратившейся к нам».
«Независимо от вашего возраста, жертвовать жизнью ради конечностей, чтобы пережить рак, ужасно», — продолжает она. «Для нас возможность восполнить этот пробел в лечении и предоставить реконструкцию груди женщинам, которые чувствуют себя по-настоящему безнадежными, бесценна. Они невероятно благодарны до конца своей жизни. Вы просто не можете оценить его влияние. Для меня большая честь быть частью этой счастливой части их жизни и положить конец их пути к раку».
Чтобы найти квалифицированного пластического хирурга для любой косметической или реконструктивной процедуры, обратитесь к члену Американского общества пластических хирургов. Все члены ASPS сертифицированы Американским советом по пластической хирургии, прошли аккредитованную программу обучения пластической хирургии, практикуют в аккредитованных учреждениях и следуют строгим стандартам безопасности и этики. Найдите члена ASPS в вашем регионе.
Жизнь без груди. Новое племя безгрудых женщин | Грег Мванги
«Рак молочной железы — это не розовая ленточка». Пожалуйста, скажите это вслух и расскажите своим друзьям … «РАК ГРУДИ — НЕ РОЗОВАЯ ЛЕНТОЧКА». Диагноз «рак молочной железы» является пугающим испытанием не только для самих больных, но и для их близких и друзей. Внимание, которое уделяется раку молочной железы, велико, но недостаточно, поэтому нам нужно не только говорить о розовых ленточках, но и говорить о том, что такое лечение рака молочной железы. Пора брать быка за рога!
Грудь — величайший символ женственности у всех млекопитающих. У многих млекопитающих единственным способом определить физическую разницу между самцом и самкой являются молочные железы, также известные как грудь, или вымя у четвероногих животных. Рак молочной железы особенно влияет на величайший символ женственности, разрушая и разрушая представление многих женщин о красоте. Лечение рака, что еще хуже, убирает самые выдающиеся женские черты человека, такие как волосы, ресницы, грудь, кожу и ногти.
Реконструкция груди после мастэктомии при лечении рака молочной железы не только физически болезненна, но и эмоционально и сексуально разрушительна. Женщины считают грудь одной из самых сильных точек притяжения для мужчин. Это объясняет, почему мы ежегодно тратим миллиарды долларов на увеличение груди, чтобы выглядеть «ГОРЯЧО» и привлекать мужчин
Я искала в Google истории выживания при раке груди и заметила, что очень мало историй рассказывает об эмоциональной боли, через которую проходят женщины. во время их борьбы с раком груди. Очень немногие истории о выживании при раке груди затрагивают проблему мастэктомии и операций по реконструкции груди, которые случаются только с хорошо застрахованными и теми, чье состояние позволяет.
Я наткнулась на проект SCAR Дэвида Джея, фэшн-фотографа, который посвятил свои фотографии расширению возможностей женщин после мастэктомии. Дэвид — настоящий герой для меня, потому что, будучи мужчиной, он взял на себя величайшее клеймо женской красоты и использовал его, чтобы показать женщинам, пережившим рак груди, что они могут быть красивыми даже после операции по удалению рака груди. /media, но Дэвид бросил вызов нормам и использовал свои фотографии, чтобы показать, как женщины выглядят после мастэктомии. Вместо того, чтобы деморализовать, фотография Дэвида вдохновляет и создает новое племя, где мир будет смотреть на грудь по-другому.
Во многих случаях для спасения жизни больных раком молочной железы необходимо провести тотальную радикальную мастэктомию. В некоторых случаях даже реконструкция может оказаться невозможной. Проект Дэвида Джея по шрамам доказал, что вопреки обычным ожиданиям, фотографирование женщин для проекта по шрамам не только помогает женщинам восстановить мужество, уверенность и позитивный взгляд на свою женственность и сексуальность, но и дает возможность публике снова увидеть их красивыми.